Головнина Елена Сергеевна (р. 1984) — поэт, прозаик. Родилась в Москве. Училась на филологическом факультете МГУ. Рисует (акварельный скетчинг, карандашная иллюстрация), пишет стихи и сказки для детей.
(Автор настояла на публикации картинки вместо собственной фотографии.)
* * *
Зейнаб смотрит: отовсюду сквозняк.
Дует от мухаллебе на плите,
От тугого инжирно-медного дня,
От холма (мать-и-мачеха, чистотел),
От каштановых гор, подростковых драк.
Продувает Джона Донна и весь уют,
Утренней зари малиновый синячок.
Зейнаб смотрит: вот сейчас запоют,
Вот сейчас отогреют и разольют,
Неуставный сквозняк закроется на учет.
Зейнаб помнит, простужаются на сквозняке,
Порванная юрта, непослушная прядь.
Хаос бьется пульсом в ее руке,
Мир отражается в беспокойном боке,
И не видно, что криво лежит тетрадь.
* * *
Марианская впадина вроде бы позади.
Ты моя гималайская соль, гляди,
Как под зноем плетутся пути.
Джульетта выходит слушать цикад в Вероне.
У Вероны — олива, у Вероны — огни.
То ли беяз пейнир, то ли маскарпоне.
Сорок один в тени.
Над проливом желтая дымка, что ли,
Над Стамбулом — пекмез, только ты ни-ни.
Вот и саранча над пшеничным полем,
Тридцать девять в тени.
Кондиционер для белья — юмушак чего-то —
Анатолийской розой тает цельные дни.
Плакучая ива отбивается апперкотом.
Ровно сорок в тени.
Плакучая ива дерется, лакирует пустоты.
Должна бы быть кроткой, если не беззаботной,
Но внутри слез — жар, агрессия и вот эта
Кесадийя с чили очередного лета.
Кружевной, растянутый за буйками восток.
Сеньорита поправляет платок.
* * *
Лейла рождается девочкой, ее по ямочкам узнают,
Вывих ноги, пневмония — все обеспечивает уют.
Она бы хотела, чтобы без гордости, но спина прямая,
И остаться живой, поребриков не ломая.
От физкультуры справка, а то, говорят, будешь хромая.
Лейлу не то что не любят, не то что бьют,
Но веселые эльфы складно о том поют,
Что, вот вырастешь, будут тебе и прерии, и ковбои,
И алмазные замки с лесенкой голубою.
Лейла не спрашивает, это какой судьбою.
Эльфы шепчут, что все неважно, ил, черновик,
Если что-то чувствуешь, беги, пока не привык.
В тридцать Лейла поймет, не тому учили,
То не эльфы — бесенята с глазами из пыли,
Все, что нужно, в целом выяснится в могиле.
Лейла прячет счастье за ширму, за апперкот,
Покой, дисциплину и горячий расчет,
Каждый экзамен оправдывает судьбою,
Ждет исхода, окончания и отбоя.
Только как же жить, если не с тобою.
Лейла умеет плавить отчаянье в масло ги.
Стала бы команданте, если б не вывих ноги, —
Лейла стоит смирно, когда говорят: беги.
* * *
Сквозь восковой Каир и его пески,
Где не зреют яблоки и колоски,
Сквозь льняную дымку моей тоски
Проступают мерцающие слова.
Снегирями, чайками озера Чад
Долетают к другому берегу и молчат
У турецких гор, в лесу спящих бельчат,
Почему один плюс один не два.
Пусть стекает боль по сухим лугам,
По отвесным кряжистым берегам,
К речке, собирая то тут, то там
Тех, кто себя не терял за ней.
Радостные, они не чуют, что за рекой
Сбор пустых домов, приемный покой
Для сердец, утешившихся строкой,
Что вода сильнее любых камней.
К Нилу возвращаются, уходя,
Гостем вроде инея и дождя,
Дни, недели, даже годы спустя,
Без исхода, без скорлупы.
Скоро станешь облаком или нет,
От реки останется лишь скелет
Мертвого устья, если идешь на свет,
Полный снежной этой крупы.
По верхушкам башен бежит волна,
От Азхара до Димчая идет она,
Синева ее лазурна, а белизна
Бьется током, как рыба-скат.
Нил, как девочка, падает и ревет,
Замирает, не превращаясь в лед,
С перехлестом движется в перелет,
Никогда не смотря назад.
* * *
вроде бы и не я выходит смотреть на мир,
знаю, знаю, не на что там смотреть.
моя чума заполняет собой Каир,
учит по-русалочьи не стареть.
там, где была я, теперь воюет никто —
сим-салабим, веточка, сом в пруду,
зверь соционики, камешек, конь в пальто,
дочь разбойника, ива в твоем саду.
когда наступает чума, это кто-то другой
плачет, и пирует, и будет бит.
можно хрустальные кроксы пихнуть ногой,
можно в космос или в палеолит.
можно в космос или в палеолит,
если б вышло быстренько отгореть.
хочешь, расскажу, где не болит,
хочешь на русалочек посмотреть?
МОЛЧАНИЕ ОКЕАНА
1.
Пряжу воздуха пустим на платье без
Рукавов, кривая вытачка на разрез.
Горы тычутся носом в миску небес,
Будто примерзая.
Мой июль распластается по жаре,
Точно устрица, годная в январе,
В серебре воды; на земной коре
Океан у края.
А под слоем марципана и всех забот
В морозильнике тихо сияет лед,
Кофеварка острым скосом меня клюет,
Но не утешает.
И она говорит, выдыхая едва-едва:
Первый кофе лучше, чем все слова.
Все вершится внемую, как дважды два,
Ты теперь большая.
У подушки вытерт пуховый бок,
И с обеих сторон горяча, как вок,
И лучится рассветный кровоподтек
Под хэштегом #нежно.
Путь в один парсек преодолим в уме,
До рассвета, словно в глухой тюрьме,
Ничего не искрится в июльской тьме,
В этой тьме кромешной.
2.
Когда кончатся ветки, в растопку пойдут мосты;
В авангарде, в общем, бреши размером с тыл.
Мы забьемся в ритме непаханой пустоты
И освоим дольник:
Он горяч и бессвязен, как все, что во мне течет,
Нецензурно дышит и не входит в отчет,
Он любого примет, было бы лишь о чем
Рассказать довольно.
Напиши мне про то, как молчит океан, но не
Призывает штиль, как, покорны тугой волне,
Айва и митенки, готы и гетто, масала и пралине —
Все сдаются времени, пыли, покою и тишине —
Интроверсия на краю.
Только ты не прав: времени практически нет,
Краденый безлимит, изнаночный интернет
Кожицу яблок всех этих дивных лет
Сворачивает в змею.
3.
Я открываю глаза, ты открываешь глаза.
Все слова — льющаяся глюкоза
В вену, Буэнос-Айрес и Элессар.
Несмеяна смеется, машет рукой за
Мутной тоской.
Я открываю глаза, ты открываешь окно,
По аргентинским лесам няшно плывут танки.
Золотая фольга, орехов мешок, но
Все съедят деревянные обезьянки,
Давай домой.
Ночь легла, как искренность, на балконы,
На чужие деревья, открытые раны,
На берлоги, стяги, треугольник фромуги,
Прямоугольник гладкого телефона,
Слыша море, не доставая до океана
Жаркого юга.
Нет исхода: царевна, улочка, ночь, луна.
Скарификатор времени спрячь в одежду,
Пусть там колется, ты не умрешь, нет же,
Но однажды упадешь у веретена.
Аудио: Елена Головнина читает стихотворение «Пряжу воздуха пустим на платье без…»
* * *
что бы ты там ни думала,
что бы ты там ни ела,
какими б звездами шумными
в долине речка ни пела,
но пляжи стоят небелены,
и море свежо и прочно,
и ястреб летит серебряным
над этой дымкой молочной.
все — кудри, все — мед и облако,
все — спаржа и орегано,
луна на лиловых роликах,
хрусталь, духи и туманы.
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
